Записи с меткой Гостиный двор

Фото 06.03.2012:

1 2 3 ►

Фото 19.08.2012:

1 2 ... 4 ►

Гостиный двор (1680)

Адрес: г. Архангельск, наб. Северной Двины, д. 85/86

Здание Гостиного двора построено на мысе Пур-Наволок в 1668-1684 гг. Это старейшее здание города Архангельска. Является памятником градостроительства и архитектуры, объектом культурного наследия федерального значения, подлежит государственной охране.

Гостиные Дворы (по материалам книги «Путеводитель по Архангельску или нескучная прогулка по любимому городу с ироничным дилетантом / Н.Н. Харитонов. — Архангельск: ООО «АрхПресс», 2010. — 271, [1] с.»):

Самое древнее строение города. В Москве — бардак, в Архангельске — стройка. Первые и главные морские ворота России. Архитекторы Марселис и Шарф. Гостиные Дворы — в трех частях. Как Петр I трижды любил наш город. «Святой Павел» и 12 пушек. Флот России начался в Архангельске. Как Петруша обидел наш город. Екатерина II сняла экономическую блокаду Архангельска. Императрица занялась ремонтом. Монетный двор без монет. Большевики снесли Немецкий двор Гостинки. Типография имени шпиона-дилетанта. Кабинет на подоконнике. Музей сбежал. Коммунистический «Пурнаволок». Екатерининский «медальен» отреставрировал Акишев.

Самая ранняя из сохранившихся древних архангельских построек — Гостиные Дворы, соседи Михайло-Архангельского монастыря. Уцелела бы обитель, стояли рядышком. Но монастырь архистратига Михаила в 1636 году вторично выгорел дотла. Строиться на пепелище третий раз монахи не решились. Тридцать лет на земли у Пур-Наволока не то, чтобы вовсе не находились претенденты. Скорее, строения не отличались фундаментальностью.

Между тем, к середине XVII столетия Архангельск занял приличествующее ему серьезное положение, став главными морскими воротами России. Собственно, в семнадцатом веке мы вообще были единственным морским торговым портом государства Московского. Некоронованная морская столица державы. Вот когда мы реально оказались столицей Русского Севера. В Московском кремле очередной раз творился бедлам. Мельтешение, интриги вокруг престола. Подковерные схватки боярских группировок совсем юного Петра Алексеевича, игравшего в потешные полки, и его зрелой сестрицы Софьи. Полный раздрай. Государство в напряжении. И только Архангельск позволял себе не обращать внимание на дьявольские пляски в первопрестольной. Главные морские ворота, через которые происходила вся морская торговля с иностранцами, чувствовали себя уверенно.

Город замахнулся на невиданную дотоле стройку. Архангельск решил возвести самые мощные в России Гостиные Дворы. Это сейчас юношество, проходя мимо, удивляется несоответствию: отчего дворы, да еще во множественном числе? Нынешнее здание — впечатляющий монументальностью, но, увы, лишь фрагмент комплекса, существовавшего три с четвертью века тому назад.

В 1668 году по проектору иностранных архитекторов Марселиса и Шарфа заложили нечто небывалое, фундаментальное. Когда через шестнадцать лет, к столетию не Архангельска, а, по Ивану Грозному, Новохолмогорска, строительство завершилось — ахнули и возгордились. Было чем. На берегу Северной Двины стоял огромный замок. Мощный, напоминающий крепость архитектурный ансамбль виде вытянутого четырехугольника поражал основательностью. Длина фасада вдоль реки — без малого 450 метров, всего же по периметру — километр с четвертью! Причем высотою в два этажа, толщиною стен в одиннадцать метров, в них помещались верхние и нижние палаты. Шесть мощных башен. Четыре, по углам, выступали за фасад стен так, что при случае простреливался весь периметр Гостиных Дворов. Главная, высотою в 40 метров, Орловская башня с двуглавым орлом на шпиле, над центральными вратами — доминанта архитектурного комплекса. Та, что напротив, тоже над воротами, была ниже.

Теперь о том, почему во множественном числе? Внутреннее пространство ансамбля архитекторов Марселиса и Шарфа, строившегося на Северной Двине под руководством вначале Матиаса Аницына, Алексея Маркова и, наконец, московского архитектора Дмитрия Старцева, делилось стенами на три части. Верхняя, та, что ближе к месту, на котором стоял Михайло-Архангельский монастырь, и откуда начался Архангельск, называлась Русским гостиным двором. Центральная, представлявшая собой торговую площадь, окруженную каменной стеной, — Каменным городом. Третья, оканчивавшаяся на нынешней улице Свободы, именовалась Немецким гостиным двором.

Русский и Немецкий дворы с Каменным городом, вот что увидел Архангельск в 1684 году, когда архангелогородцы впервые вошли через пять ворот в частично сохранившееся до нашего времени, но и ныне потрясающее воображение каменное строение. Еще раз: то были самые грандиозные торговые Гостиные Дворы во все России XVII века.

Однако справедливость требует констатации: строители халтурили во все времена. Несмотря на мощь, Дворы не простояли и ста лет. Источники констатируют: к 1765 году Гостинка Архангельска сильно обветшала, стены пошли глубокими трещинами. Впрочем, если бы только Дворы. Сама жизнь города к тому времени пошла серьезными трещинами. И все по милости самого длинного из царей на русском престоле, Петра. А ведь так хорошо начиналось.

В Гостиных Дворах Петруша бывал, по палатам хаживал. Поначалу души не чаял в Архангельске. Наезжал трижды. Жил подолгу. А путь-то от Москвы на Белое море не близок.

Впервые Петр I заявился на берега Северной Двины под занавес XVII века, почти через десяток лет, как построили Гостиные Дворы. Жил все лето, с 13 июня по 18 сентября 1693 года. В следующем, 1694-м, не желал покидать любимый Архангельск с самой северной весны до позднего северного лета, сто три дня, с 18 мая по 26 августа. Третий раз изволил явиться уже в новом, XVIII веке. Но привычке своей не изменил, провел на берегах Северной Двины долго, с 30 мая по 6 августа 1702 года. Заметьте: оставлял Москву на многие месяцы, вовсе не опасаясь кремлевских интриг и переворотов. Даром, что боярам бороды рубил.

Наш Архангельск помог Петру и России оказаться корабельной державой. Не только первый, но последующие корабли морского торгового флота отечественной, русской постройки созданы Архангельском в его заречном районе Соломбала. Здесь появилось первое государственное, казенное адмиралтейство или Соломбальская судоверфь, на стапелях которой летом 1693 года Петр лично заложил первый русский морской торговый корабль. Чтобы непременно достроили, двинским воеводой назначил своего друга Ф. Апраксина. Кстати, парню было всего 22 года.

20 мая 1694 года с соломбальских стапелей царь спустил на воду тот первый корабль, «Святой Павел». Его нагрузили товаром и отправили в Голландию. Российский флот родился. И родился в Архангельске!

В 1700 году к государственной Соломбальской судоверфи примкнул первый в России частный судостроительный завод братьев Бажениных в Вавчуге. К третьему приезду царствующего реформатора Архангельск построил восемь трехпалубных, трехмачтовых, по тем временам большегрузных торговых кораблей.

Яблоком раздора между Архангельском и Петром I стал Санкт-Петербург. Вся нелепость ситуации в ее парадоксе: если б не Архангельск, не известно, появился бы Питер вообще. Так исторически сложилось, что выход к Балтике без участия нашего города оказался практически невозможен, Два месяца 1702 года готовился Петр в Архангельске к решающему походу. Сформировали пять гвардейских батальонов, снарядили два фрегата и таким войском в августе из поморской деревни Нюхча направились к Ладожскому озеру. Здесь исток Невы, по ней выход на Балтику. Но его еще надо было завоевать, взяв приступом крепости Шлиссельбург (Орешек) и Ниеншанц (утрачен).

Так, походом из Архангельска император получил Неву, в дельте коей 16 мая 1703 года заложил новую «Венецию» — Питер. На беду Архангельску. Наш город поймет это не сразу. Соломбальская судоверфь еще построит военные суда для Балтийского флота. Они сыграют свою роль в победоносной для русских Северной войне со шведами 1722 года. Балтика станет русской. Только потом Петр, в угоду любимой игрушке — городу на Неве — врежет по нашему граду на Северной Двине императорским указом. Не уничтожит, конечно, но покалечит, ранит тяжело, с увечьями.

4 апреля 1722 года длинный царь запретил иноземцам торговлю с Архангельском. Нашему городу запрещалось покупать и завозить из остальных русских городов хлеба, иных товаров больше, чем могли употребить архангелогородцы.

Сто двадцать лет мы были Первыми и Главными Морскими воротами России! И вот они захлопнулись. Замело тебя снегом, наш негромкий Архангельск. На долгие не годы — десятилетия завьюжило, запуржило, занесло. Торговля пришла в упадок, жизнь в Гостиных Дворах замерла. Кризис в отдельно взятом городе, спровоцированный царем-батюшкой Всея Руси. А как славно начиналось, помните? Воистину, «храни нас пуще всех печалей и барский гнев, и барская любовь».

Архангельские Гостиные Дворы, пришедшие в запустение, сдались не сразу. Когда они окончательно обветшали, царя-реформатора уже не было в живых. Из опалы Архангельск вернула Екатерина II. Она же указом от 31 июля 1762 года сняла сорокалетнюю «петровско-питерскую» торгово-морскую блокаду нашего города. Санкт-Петербург настолько окреп и разросся, что гнобить Архангельск в угоду процветания невской столицы уже не имело смысла.

Впрочем, и наш город к середине XVIII века научился в блокадных условиях не выживать, а жить и даже процветать. Архангельское адмиралтейство — Соломбальская судоверфь и частное торговое судовладение достигли пика подъема. К тому же Русский Север нашел новый источник промышленного развития, Архангельск решительно становился лесопильной столицей России.

Вот так: раз царь Петр захлопнул Архангельские Первые Главные Морские ворота державы, то мы, назло обстоятельствам, стали центром новой, лесопильной промышленности Руси. В XVIII веке Архангельск впервые величали Лесопильной столицей России. Через пару столетий, в советском веке, город обзовут примитивнее: Всесоюзной лесопилкой. Указ Екатерины лишь отражал реальность происходившего.

Торговля крепла. Пора восстанавливать Гостиные Дворы. Ремонтировать их, если так можно сказать, взялась все та же Екатерина. Напомним, эта императрица тоже любила начинать историю со своих деяний, как с чистого листа. Одним росчерком пера подарила Руси 100 новых городов, в том числе и Онегу. Факт, что на их месте селения существовали до ее указов, во внимание не принимался. Не реальность, а бумага, как точка исторического отсчета. Помазанники обожали лавры основателей.

Эпоха Екатерины после известных реформ Петра приобрела совсем иные, отличные от боярских, европейские вкусы и представления о планировке городов. Москва и в нашем, третьем тысячелетии не способна до конца вырваться из исторически сложившихся архитектурных лабиринтов. Архангельскую путаницу кривых петляющих улочек и тупиков принялись равнять еще при Екатерине. С Гостиными Дворами, на субъективный взгляд автора, вышло эклектично. Средневековую крепостную лаконичность творения Марселиса и Шарфа разбавили архитектурной дворцовой помпезухой. Вопреки бытующим среди архангельских историков советской поры мнениям, императрица вовсе не развалила Немецкий гостиный двор. Не тронула и Русский. Её чиновники лишь, как сказали бы теперь, переориентировали назначение и эксплуатацию здания. С какого-то перепугу здесь разместили монетный двор, хотя монеты так ни разу и не чеканили. Нижний этаж отдали под склады спирта, верхний — под казармы гарнизона. Пикантное решение, учитывая замечательное соседство служивых. Суд, тюрьма, таможня, типография — чего только не оказалось в гостинодворских палатах.

И все же Екатерина преобразила архитектуру Гостиных Дворов, да еще как! В крепостную сдержанную органичность Великая повелела встроить помпезную блямбу, кою изысканно называли архитектурным «медальеном» — биржевой зал с колоннами. Именно этому, по мнению преобразователей, должно было оказаться главным в Архангельских Гостиных Дворах. Прежнюю доминанту ансамбля — Орловскую башню с центральными воротами разобрали. Примерно на том месте ныне, скажем так, башня «новодел» времен екатерининской перестройки. Ею нынче и заканчиваются на севере Гостиные Дворы.

Не императрица снесла Немецкий двор, это начали следующие века, довершило же время большевиков. Вместо истории, в том числе и архитектурной, ленинцы жаждали огромного пустого пространства, с коего, как с нуля, желали зачать социалистический мир. И это в полной мере коснулось Архангельских Гостиных Дворов. Именно большевики добили Немецкий двор, чтобы на его месте из кирпича и камня разрушенного кафедрального собора построить жилое здание. Естественно, для комиссаров. В середине советского века коммунисты решили пристроить еще и гостиницу для партийной элиты.

Известный архангельский архитектор и краевед, профессор Юрий Барашков, понимая: убеждать обком КПСС бесполезно, бесконечно печалился над котлованом гостиной пятиэтажки «Пурнаволок», в котором гибли остатки исторического фундамента Немецкого двора Архангельских Гостиных Дворов. Во всем цивилизованном мире провели бы раскопки и, скорее всего, закрыли стеклянным куполом саркофага, как величайший экспонат древности в центре современного отеля.

Советский век поселил в стенах того, что осталось от Гостиных Дворов всю свою идеологическую печатную машину. В башнях и нижних палатах разместила станки типография имени революционера Склепина, а верхние палаты достались редакциям советских газет. Надобно заметить, что и в советском Архангельске Гостиные Дворы долгое время оставались самым мощным городским строением на набережной Северной Двины. Коммунистические постройки в сравнении с ними выглядели неказисто. Мощные же подоконники Гостиных Дворов журналисты и типографские работники использовали неожиданно. Ваш покорный слуга помнит, как подоконник башни служил подчитчику корректора (была такая древняя профессия) этаким рабочим кабинетиком!

Первая русская газета, известно, вышла при реформаторе всего и вся в России — Петре Великом. А первую типографию в нашем городе открыли наследники петербургского купца Горяйнова. Четыре рабочих набирали и печатали тексты на русском, немецком и английском! Следующая городская типография была государственной, заработала в 1861 году, всего с двумя рабочими. В 1866 присоединена к большой губернской типографии. А первая городская газета, как школьница, вышла первого сентября 1862 года в виде «Архангельского городского листка». До 1866 года ее редактировал толстый еженедельник «Архангельские губернские ведомости». По аналогии в советском периоде «Волна» долго считалась всего лишь приложением к «Правде Севера».

Кстати, с архангельскими газетами перед революцией было разнообразнее, чем в красном веке. «Архангельские губернские ведомости», «Архангельские епархиальные ведомости», «Архангельск», «Северное утро». Первая частная газета купца Черепанова «Архангельский листок справок и объявлений». (Вот откуда вы родом, заваливающие почтовые ящики горожан бесплатной цветной макулатурой. Оказывается, появились аж 1 марта 1874 года. А ваш прадедушка построил для тиражирования рекламы собственную типографию. Теперь рекламные печатные макулатурщики Архангельска, на вполне законных основаниях, в первый день весны могут «накрыть поляну» по поводу всеобщего архангельского дня их рождения.)

Переплетались и толстые журналы: «Известия архангельского общества изучения Русского Севера», «Архангельские городские известия», «Известия Архангельского отделения императорского общества судоходства». В городе увидел свет листок революционно взбалмошных рабочих «Северное эхо». «Эхо» в Архангельске отозвалось хило. Единственным номером.

Зато красный век не преминул назвать типографию именем единственного революционера из печатников. Иван Склепин родился в Архангельске. Когда начались октябрьские события 1917 года, был уже не безусым юнцом. Молодые мужчины осознают, что делают, отдают отчет поступкам и понимают, за что несут наказание. Работник архангельской типографии Склепин в большевистский переворот рванулся сознательно. В руководители профсоюза печатников попал легко, потому, как жаждал. В феврале 1918 года Иван Склепин уже был и революционером, и большевиком, и членом губернского комитета профсоюзов. Новая бодрая жизнь. Но, видимо, острых ощущений как раз и не хватало двадцатиоднолетнему, не сказать чтобы вовсе пролетарию. Адреналина и экстрима, как сказали бы его нынешние ровесники, требовала натура. Несмотря на то, что революция семнадцатого внешне мало отразилась на городской жизни, красные флаги на правительственных зданиях не вывешивали, архангельскую власть Ленину никто не передавал, в Архангельске, оказывается, существовало некое сообщество, именуемое себя подпольщиками. Ваня ушел в сие большевистское подполье, поспособствовал добыче печатной машины «бостонка». Судя по всему, ребята чувствовали себя вольготно, коль позволяли иметь собственную типографию.

Подпольная жизнь парню показалась скучноватой, и Ваня Склепин рванул в… шпионы! Первый архангельский революционный разведчик. Как заправский шпион, по всем канонам жанра, молодой архангелогородец прошел все этапы внедрения. Смоделировал ситуацию, чтоб мобилизовали в армию белой гвардии, получил чин старшего унтер-офицера. Этот архангельский шпион, ни много, ни мало, проник в штаб командующего белогвардейскими войсками на Русском Севере. Устроился в святая святых военного мозга белого движения — наборщиком в штабную типографию.

Но роль затаившегося в стане врага «крота» Ивана Склепина не устраивала, предпочел быть действующим разведчиком. Стащил в штабе группировки войск белой гвардии карту-схему расположения белогвардейских и союзнических войск. Военный документ переправили в штаб шестой армии красноармейцев. Не известно, использовали ли большевики сведения, добытые первым архангельским шпионом. Но 26 марта 1919 года шпионские игры кончились. Ивана Склепина вычислили, арестовали и расстреляли на Мхах.

Печально, когда жизнь человека обрывается трагично. Говорят, судьбу не выбирают. Но шпионскую часть парень явно устроил себе сам. Возможно, Ивана Склепина утешило бы осознание, что весь советский век, пока типография жила в остатках Гостинки — на Русском гостином дворе, носила его фамилию. Фамилию первого архангельского шпиона. Или разведчика. Вышло точно по гению русской поэзии: «И на обломках самовластья напишут наши имена».

СССР не побаловал наш город разнообразием местной прессы. Больше, чем в царской России, в Архангельске ее случилось лишь со вторым пришествием капитализма. Но скоропостижно расплодившиеся новые архангельские бизнес-издатели безнадежно опоздали. Цветная газетно-рекламная массовка, равно как и глянцевые гламурные дайджесты отчаянно цепляются за жизнь, однако интернет, похоже, вырыл им братскую могилу.

Немецким двором Архангельских Гостиных Дворов заканчивался Верхний город. Как и в средневековье, ныне границей верхнего и нижнего Архангельска служит улица Свободы. Казус истории: до того она звалась Полицейской. А родилась, как Менсендейковая. По имени Томаса Менсендейка, пастора из Амстердама, построившего на ней один из первых состоятельных домов, перешедшего по наследству иностранцу Антону Менсендейку. Тогда было принято называть улицы по фамилиям живущих тут: Буяновская (Поморская), Захарьевская (Попова), Крыловская (Гайдара) и др.

В XVI веке город вообще умещался между ул. Свободы и ул. им. Володарского. Под занавес нашей прогулки мы еще пробежимся мимо улицы революционера Гольдштейна (почему комиссары так стыдились своего еврейско-немецкого происхождения, прячась за славянскими псевдонимами?), сбежавшего из архангельской ссылки в Америку и застреленного в Питере товарищами по Октябрьскому перевороту. Пока же немного потопчемся на пятачке у турецкого долгостроя, закончившегося «косящей» под корабль гостиницей «Пурнаволок», в стиле «лего» — игрушечного конструктора для детей младшего школьного возраста. Когда пройдет изумление непользовавшимися в СССР строительными материалами и формой, кою архангелогородцы метко окрестили «евроремонт», новоиспеченные шутейные архитектурные домостроительные композиции с фасадами из стеклопластика покажутся отнюдь не свежее отстоявших свой полтинник убогих «хрущевок». Так уже было и с пяти-, и с девятиэтажками. И даже с целыми микрорайонами, типа Варавино.

Если встать спиной к гостиничному козырьку, отчаянно напоминающему хрущевскую борьбу с архитектурными излишествами, то взору во всей красе и раздолье предстанет речной простор самого широкого места Северной Двины. Здесь все восторг. Восторг восходов, закатов, морских кораблей, парусов и яхт. Восторг желаний, страстей, эмоций, изящества юных тел, ловкости и смелости сноукайтеров, фристайлеров, трейсеров, иных экстремалов, восторг свободы театральных перфомансов, щедрости неутомимых менестрелей. Восторг патриотизма «во дни торжеств и бед народных». Восторг романтики, тепла и счастья. И, конечно же, невероятный восторг жемчужной княгинюшкой Русского Севера — Белой Архангельской Ночью. Ну, этой-то прелести в путеводителе не опишешь. Здесь надобно посвящать романы. И насыщаться, наслаждаться, напитываться.