Записи с меткой Антонина Яковлевна Колотилова

Городская усадьба Р. Вайтед (1863 г.)

Адрес: г. Архангельск, ул. Попова, д. 2

На здании размещена мемориальная доска:

В этом доме проходили первые репетиции Северного хора (1931-1937 гг.) под руководством его основателя народной артистки РСФСР Антонины Яковлевны Колотиловой.

Особняк Вандет (по материалам книги «Путеводитель по Архангельску или нескучная прогулка по любимому городу с ироничным дилетантом / Н.Н. Харитонов. — Архангельск: ООО «АрхПресс», 2010. — 271, [1] с.»):

Особняк с флигелем. Что делала Колотилова на радио. Отчество руководителя Северного хора — Конопьяновна. Кукольный детсад нынешних бабушек. Пьяный редактор, сельская агитбригада, штамп цензора и Макаревич. Или почему Архангельск увидел «Машину времени» раньше Питера. Зачем дом Суркова раскатали по брёвнышку. Кто подсыпал слабительного в пиво. «Боброфф» — пиво, ресторан, оазис городской культуры, званые ужины, художники, поэты, кутюрье, книги, музыкальные альбомы — жизнь.

Ну, вот мы с вами и подошли к основной достопримечательности не столько Немецкой слободы, сколько всего города. Нет, я не ошибся и ничего не путаю. Первый квартал от берега Северной Двины, с коего улица Попова, бывшая Почтовая и Финляндская, берёт своё начало, являет собою чудом сохранившийся в вихрях прошлого лихого столетия фрагмент архитектурного городского ансамбля. Пивоваренный завод Альберта Суркова, его личный дом, особняк усадьбы Елизаветы Вандет. Единственный уголок Архангельска, который уже второй век русской истории не меняет время. Невероятно, но, выйдя на этот пятачок набережной, мы можем почувствовать, как жили, где работали состоятельные и уважаемые архангельские жители. В городе немало исторически более значимых зданий. Но более достоверного квартала городской жизни Архангельска история нам не сохранила.

Погружаться в прошлое городского быта, житейских коллизий, бытовых драм, сотворения частных архангельских капиталов, головокружительных успехов и трагичных до краха падений увлекательно и жутко разом. Жутковато, потому как затягивает. Рискнём? Смелее, там много поучительного.

…Другой такой дом в нашем спокойном Архангельске вы не найдёте. На городских улицах стоят особняки и постарше, и солиднее, хотя этот весьма основателен и крепок.

Ныне горожане знают его, как усадьбу Елизаветы Вандет. Он возник, когда в нашем городе было чуть больше 20 тысяч горожан, на одной из самых древних архангельских улиц, такой старой, что названия давали ещё по фамилиям либо первых, либо самых состоятельных её жителей.

Улицы иногда ветрены, будто легкомысленные женщины, и меняют имена, как перчатки, как фамильные штампы в паспорте под звуки вальса Мендельсона. Эта из таких, непостоянных. Времена вертели ею, как хотели. Шесть раз меняла название! Удивительно, как у столь ветреной кокотки не закружилась голова от эпохальных бурь, но своё лицо, в начале Набережной Северной Двины, сохранила. Она долго, веками берегла булыжник своей мостовой. Последнюю брошь мощёных каменных драгоценностей снимали в завершающей трети советского века. Выглядело грустно. В Архангельске ещё держались деревянные мостовые, а вот булыжник уже выкорчевали. Крохотный квартальчик между проспектами Троицкий и Ломоносова оставался в городе последним. Смотрелся этаким усталым чудом из прошлого. Причём, в любую непогоду чистым, потому как легко пропускал сквозь себя излишки влаги. Улица лишилась древней броши. В утешение ей оставили городскую тюрьму. В самом центре Архангельска.

Когда в Немецкой слободе построили усадьбу Элиз Вандет, улица носила своё первое имя, Захарьевская. Когда в особняк вселилась почта, дали новую фамилию: Почтамтская. Потом она была Финляндская, Пролеткульта, Клемента Ворошилова, пока не успокоилась, обретя фамилию русского физика, изобретателя радио Александра Попова. С улицами такое бывает.

Захарьевская — Почтамтская — Финляндская начиналась красиво и прочно. Особняк по адресу Попова, 2 — типичное строение в духе классицизма. Собственно, ещё раз: не просто дом, а усадьба, состоящая из особняка и флигеля, в коем сегодня расположен фонд Ломоносова. Её возвели для английской подданной, сотрудницы английского консульства в Архангельске. Оба дома усадьбы 1863 и 1869 годов постройки уникальны фундаментом. Из толстых брёвен огромных лиственниц, они отстояли полтора века без ремонта, простоят ещё дольше. Дело в том, что лиственные сваи не просто забиты в берег Северной Двины, а полностью погружены в никогда не уходящие грунтовые воды, кои герметично изолируют дерево от проникновения воздуха. Эта герметичность и постоянное нахождение в воде делают лиственный фундамент с десятилетиями только крепче. Парадокс: губительная в ином случае вода, в которой гниют деревья, в условиях естественной необычной герметизации, оказывается, крепче бетона и стали!

Пока под особняком Вандет находятся грунтовые воды, ему ничего не грозит. Дававшая здесь приёмы и званые ужины англичаночка Элизабет вряд ли задумывалась, что жизнь её протекает в доме, фундамент коего — уникальное произведение строительного искусства эпохи. До XXI века об этом не думал ни один из прежних хозяев особняка на набережной, за минувший и позапрошлый век их сменилось немало.

У дома удивительно творческая судьба. Вовсе не случайно он притягивает внимание горожан второе столетие. Когда-то единственным удовольствием общения на расстоянии были письма и газеты. Это ныне планета оплетена net-паутиной, границы информационного пространства не поддаются воображению. Доставка новостей почтой кажется столь же архаичной, как граммофон в сравнении с носителем записи MP-3. Но весь XIX и половину XX века почтальона в каждом доме ждали, как… и сравнить-то не с кем. Так вот, архангельская почта в пик популярности позапрошлого столетия жила именно в этом здании. В честь неё даже улицу именовали Почтамтской.

Дальше — интереснее. 1 мая 1931 года первый сеанс устойчивой связи провела самая северная в Советском Союзе Архангельская радиовещательная станция. Между прочим, по тем временам весьма мощная, РВ-36. У её предшественников почти десятилетняя история — знаменитый Северный морской путь одним из первых получил радиосвязь. Радиостанции Севморпути и Северного морского пароходства действовали ещё с 1921 года. Первые передачи, которые принимали жители Архангельской и Вологодской областей, были совсем коротенькими, по пятнадцать минут. Их вели из радиокомитета, областного театра и бюро прогноза погоды. По-настоящему героями связисты Архангельского радиоцентра почувствовали себя во время исторического перелёта В. Чкалова сотоварищи «Москва — Северный полюс — Ванкувер (США)».

Архангельские художники писали маслом огромные полотна, на которых люди выходили на улицы нарядные, будто на праздник, к столбам с чёрными «тарелками», потом «колоколами» первых советских динамиков. Народ сбивался толпами слушать радио. Нам таких прабабушкиных переживаний не познать. Потом чёрные тарелки пришли в дома. Старые люди любят вспоминать, как собирались у соседей смотреть телевизор. Но до этого в гости ходили слушать радио!

Так вот, архангельское областное радио родилось тоже в этом доме, в особняке Вандет. Архангелогородцы, работавшие первыми дикторами и радиожурналистами, казались остальным горожанам небожителями. Не важно, что ютились, как все, в коммуналках с печками, водой из колонки, туалетами прямого падения. Их голос магическим образом звучал из динамика в каждом доме! Дикторов радио по популярности можно было сравнить разве со звёздами эстрады. Собственно, выступавшие на радио и становились настоящими звёздами. Это потом, после появилась плёнка, запись, фонограмма. Вначале эфир был живым, передачи велись непосредственно из павильона студии. Диктор читал текст, артисты пели.

Одной из таких будущих северных звёзд оказалась приехавшая из Великого Устюга в Архангельск, на родину своей матушки, Тоня Колотилова. С 1931 по 1935 годы — певица архангельского радио, она услаждала слух радиослушателей живым исполнением из студии арий из опер, романсов, вокальных произведений Чайковского, Даргомыжского, Римского-Корсакова, Глинки. Антонина Колотилова работала в доме Вандет диктором радио, музыкальным руководителем, руководителем вещания и, наконец, руководителем хора.

Да-да, знаменитый Северный русский народный хор родился тоже в этих стенах. Здесь сформировался, запел, репетировал и дал своё первое публичное радиовыступление. Правда, вначале, как этнографический ансамбль песни при радиокомитете. А 25 мая 1936 года из павильона архангельского радио хор час пел в прямой трансляции для страны. Северных певуний сразу услышал, узнал и запомнил весь Советский Союз! Таковы в те времена были сила и магия радио. И так длилось долго, почти весь советский век. Народная артистка РСФСР, руководитель государственного академического Северного русского народного хора Антонина Яковлевна Колотилова не уставала подчёркивать, что творческую судьбу ей определило и сформировало именно радио.

Архангельский блокнот

АНТОНИНА КОЛОТИЛОВА
НИНА МЕШКО
СВЕТЛАНА ИГНАТЬЕВА

1. Всё началось с того, что Архангельск во все времена привлекал иностранцев лёгкой торговой наживой. Ехали сюда на время, а выходило на всю оставшуюся жизнь.

Селились в лучшем архангельском месте, в кое со временем превратился берег Северной Двины в Немецкой слободе. Так в Архангельске из обычного заезжего иностранца превратился в купца второй гильдии некий приехавший в середине девятнадцатого века из Риги Леопольд Варгенау. Впрочем, малой родиной семейства была Германия и Нюрнберг. В нашем городе жил и сын управляющего, бывшего вологодского крестьянина, Яша Шерсков. Дочь архангельского купца, не то рижанина, не то нюрнбержца, коренная архангелогородка Ирма с купеческой жизнью рассталась легко, влюбившись в молодого вологжанина, перебралась в более тёплые Вологодские края. Это потом Яков попадёт в историю, покалечит ногу, останется хромым, станет пить и драться, промотав отцовское наследство. Пока же всё прилично. 23 марта 1890 года на Вологодчине у Шерсковых родилась Тоня. Антонина Яковлевна.

Гимназическая юность Тони Шерсковой пришлась на Великий Устюг. Учительницей вышла замуж за нотариуса Васю Колотилова. Нынешние великоустюгцы, поголовно считая себя соотечественниками Деда Мороза, наверняка с изумлением услышат: в их городе когда-то существовало Северодвинское радио. Впрочем, современным северодвинцам тоже в диковинку узнать: за двадцать лет до появления Северодвинска, спутника Архангельска, большевики создали Северо-Двинскую губернию с центром в Великом Устюге. На великоустюгском Северодвинском радио (так это звучало) после учёбы музыке в Москве и работала в 1924 году Антонина Колотилова (Шерскова). Пела песни да частушки. В который раз затрудняюсь объяснить поколению интернета, сколь круто было в начале прошлого века звучать по радио. Невероятно популярно. Запомним это. Как и то, что в одну из московских поездок за навыками пения Антонина Колотилова впервые услышала на профессиональной сцене народные песни в исполнении хора, созданного М. Пятницким. Заметим: это советский, большевистский пролеткульт организовал и вывел на профессиональную эстрадную сцену коллективы, поющие народные песни. М. Пятницкий оказался для А. Колотиловой наглядным пособием по созданию народного хора. По этому живому пособию Антонина организовала первое подобие хора ещё в Великом Устюге. Тогда ей было 35 лет. 8 марта 1926 года «хор красных косынок» Колотиловой впервые выступил на Международном женском дне, подаренном барышням мира немкой Инессой Арманд. С этим «краснокосыночным» женским коллективом через пару лет Антонина прозвучит по московскому радио. Но в 1931 году с хоровым пением в Великом Устюге для Колотиловой всё будет кончено. Навсегда. Почему? Вы же помните: петь-то она пела. При этом все время выступала по радио, благодаря чему была в Устюге невероятно популярна. Но радио там прекращало существование. А самая мощная радиостанция появилась в Архангельске. От радиопопулярности уйти сорокалетняя Антонина Колотилова уже не могла. От устюжского хора — да. От судьбы радиозвезды — нет! Так в 1931 году Антонина Яковлевна оставила свою малую вологодскую родину, чтоб оказаться на родине мамы, в Архангельске. Радио всему причина.

2. Архангельское радио приняло женщину из Великого Устюга хорошо. Пела арии из опер, романсы. Была диктором, редактором, руководителем вещания. Но всё же главным в архангельской жизни взрослой Колотиловой оказалось то, на что не делала ставку в Устюге. Знаменитый Северный русский народный хор. Имени создательницы, Антонины Яковлевны Колотиловой.

Много всевозможных легенд, догадок и даже несуразиц ходит по миру в связи с тем, как и где появился Северный хор. В качестве места создания тычут в разные архангельские адреса. Чаще прочих — в дом, в котором Колотилова жила по приезде в Архангельск. Мол, запели в коммуналке, на общей кухне, среди примусов, кастрюль с супом, кипятящимся бельём — и появился хор, который взял, да и выступил на открытии радиотеатра. Просто какой-то русский андеграундный рок с американским хеппи-эндом: прозвучали по радио и проснулись знаменитыми. Другая наивная прелесть в утверждении, мол, основа хора — с Вологодчины, из Великого Устюга. Как же, разбежались. Взялись за руки, покинули насиженные места, да галопом в Архангельск. Всё это несерьёзно.

Северный русский народный хор изначально появился от того, что вологжанка А.Я. Колотилова была потрясена невероятно сочным женским пением шенкурских соседок по коммунальной квартире. Архангельская глубинка, забытая богом, далёкая от столиц, создала за века удивительные образцы именно женского пения, какого нет больше ни в одном краю России. Это услышала приехавшая на Русский Север Колотилова вначале от шенкурских, далее от пинежских и прочих певуний Архангельского края. Изучению и воспроизведению сего и посвятила оставшуюся жизнь. Хотя схема создания хора «по М. Пятницкому», было время, сбивала на репертуар советских композиторов, дабы создать программу, более нравящуюся публике. Как ни странно, противилось сему советское правительство сталинского периода. В 1946 году оно издало постановление, в коем, в частности Северному хору, предписывалось иметь корреспондентов, изучающих народный фольклор в разных селениях Архангельской области, самому коллективу чаще организовывать фольклорные экспедиции. Какое-то время Колотилова побаивалась превратить хор в музей северного фольклора, даже рьяно и публично бранилась с союзом композиторов, не пишущих для её коллектива современные песни. Ей это припомнят.

Пока же всё только начинается. Почти в 46-й день рождения основательницы, 25 марта 1936 года Северный народный хор А.Я. Колотиловой получил всесоюзную известность: сорок минут пел в прямом эфире на весь СССР. Хор существовал при радиокомитете, в его здании, бывшем особняке Е. Вандет. С тех пор с Северным русским народным произошло многое. Статус профессионального. Постановка «Северной свадьбы». Сталинская премия Колотиловой. Золотая медаль знаменитого VI Всемирного фестиваля молодёжи и студентов в Москве. Хрущевская оттепель. Некие эксперименты с репертуаром. Но главным оставалось изучение и сохранение народного женского пения Архангельского края.

3. Антонина Яковлевна Колотилова умерла в архангельском трамвае. Последние годы жизни создательницу Северного русского народного хора преследовали события глубокой несправедливости. Горделивая осанка, статная, с непременным роскошным русским платком на плечах. Обожаемая хористками, которые одновременно любили и боялись. Со строгим характером. Умеющая постоять за себя. Такой она была в свои шестьдесят лет. И это бесконечно не нравилось многим в руководстве архангельской культурой последних сталинских дней.

С отмечанием 25-летия (учитывая великоустюгскую составляющую) хор подзадержался до января 1952 года. А через месяц в архангельских кулуарах стала известна неопубликованная статья о чрезмерной эстрадности находившегося при филармонии Северного русского народного. Главная мысль: хор теряет самобытность. А коллектив-то был на пике популярности! Так вылился наружу конфликт, противостояние Северного хора и Архангельской филармонии. И пошло-поехало. Какое-то время на сторону Колотиловой резко встала Москва. Но и там некоторые столичные чиновники нашли смычку с архангельскими. Кончилось печально и трагично. Основателя хора отстранили от руководства, назначили консультантом. В 1955 году начальник архангельского управления культуры приказом уволил Колотилову от руководства, а на её место временно поставил некоего композитора П. Кольцова, худрука архангельской филармонии. Для человека, отодвинутого от своего детища — беда. Да ещё при характере-то Колотиловой. Колба с обидой разбилась и залила все оставшиеся отпущенные ей годы, заметно сократив жизнь мощной женщины. Москва в какой-то момент одумалась, дала укорот архангельским недоброжелателям. Колотилову восстановили в должности, но… второго руководителя хора. Она взрастила себе смену: «С помощником — заместителем работала бы до смерти, вела бы хор дальше». Не дали. Из Москвы прислали своего «первого» руководителя. Это было мучительно. Новый худрук не знала особенностей пения Русского Севера, всколзь была знакома с творчеством коллектива. Просто отправили руководить хором, какой был несоизмеримо круче самодеятельного московского, прежнего.

Воспоминания свидетелей событий того времени раскрывают печальную картину. Сильнейшую творческую личность, основательницу чиновники кознями выжили из созданного ею детища. Антонина Яковлевна то ли смертельно устала, то ли думала, что, как уже бывало, не отпустят, Москва заступится, но написала заявление об уходе, кое с огромным облегчением восприняли директор, чиновники управления культурой, но не хор. Один из архангельских авторов детально описал, как Колотилова, проводив мужа на пароход, умерла в трамвае на перегоне между остановками «Драмтеатр» и «Воскресенская». В других воспоминаниях более тягостная версия. Антонина Яковлевна перед смертью оказалась в хоре, где ей вновь указали на место консультанта, не имеющего права вмешиваться в творческий процесс ею же созданного коллектива. После очередного стресса она и умерла. В трамвае. По дороге домой. 6 июля 1962 года. В возрасте 72 лет. Хоронил А.Я. Колотилову весь Архангельск.

4. Основательницу очень любили хористки. Нине Мешко пришлось непросто, когда Москва в 1960 году определила ей место в Архангельске в качестве худрука Северного русского народного хора. Очевидцы свидетельствовали: в репетиционном зале портрет любимой А.Я. Колотиловой повесили на стену так, что хор, вдохновляясь, пел как бы ей и только ей. Начальников сие раздражало. Тогда портрет переместили на противоположную стену. И теперь уже Н. Мешко, дирижируя, вынуждена была смотреть в лицо той, на смену кого пришла.

Ещё раз заметим: Нина Мешко, уроженка Твери, приступая к художественному руководству хором при основательнице, имела скромное представление о мощи кладезей северного песенного народного творчества. Лишь оказавшись в Архангельске, окунувшись в женское пение, почувствовала, какая это творческая удача. Русский Север — кладезь именно женского вокала. Мешко требовалось приникнуть к нему, напитаться и выпустить программу, на сём основанную. Что и произошло. Нина Мешко сумела сконцентрировать в Северном хоре своеобразную голосовую палитру северного женского пения. Зритель увидел, услыхал и ахнул. Мощь низкого грудного женского вокала, на кою остальное опиралось, как на скалы, на могучие деревья, поражал вековой основательностью, доброжелательностью и покоем. За таким могутным звуком, как за каменной стеной, могли разгораться какие угодно вокальные страсти, коллизии прочих, вплоть до самых высоких женских голосов. Трудно сказать, как тверчанке Мешко удалось выкристаллизовать наиболее характерные черты северного женского пения, при ней хор зазвучал впечатляюще красиво, с северной степенностью и благородством. Над сим трудилась сильная творческая компания: руководитель оркестра Б.К. Туровник, муж худрука — композитор Мосалов, хормейстер А.К. Носков. Ярчайшее время Северного хора, получившего звание академического.

5. Достойная доля славы выпала и художественному руководителю коллектива. В альма-матер российского вокала — академия имени Гнесиных — Нина Константиновна Мешко — профессор. У стройной, всегда подтянутой, с затянутой в тугую прическу сединой волос, строгой, в любых ситуациях хранящей железное самообладание москвички, руководившей Государственным академическим Северным русским народным хором, учились вокалу многие из звёзд нынешней эстрады. Надежду Бабкину, Людмилу Рюмину, Надежду Кадышеву, как и всех учениц, звала «деточкой». Заметим, в «Гнесинке» на академическом отделении учились и Людмила Зыкина, и Александра Стрельченко.

При Мешко Северный русский народный хор получил главные материальные блага: финансовую самостоятельность, многие квартиры в жилом доме на набережной, до сих пор именуемом хоровым зданием, большое специальное строение в ту пору в новом городском микрорайоне, Привокзальном — Дом Северного хора, в коем проходит вся репетиционная часть его творческой жизни. Мешко подолгу жила в Москве и к той столичной жизни привыкла. В какой-то момент это оказалось выгодно Архангельску. Москва не сегодня начала задыхаться от перегруженности. Было время, когда её собирались оставить столицей СССР, а столицу РСФСР перенести на Неву, в Ленинград. Среди прочих моментов глобального перемещения зашла речь и о переезде Северного хора на постоянное место жительства из Архангельска в Питер. Воспротивилась сему именно Н.К. Мешко. Лично. Не шибко жаловала Питер, в Архангельске творилось лучше.

6. Увы, возраст даёт себя знать. В последние годы Н.К. Мешко всё труднее было покидать столичную жизнь. В хоре её видели редко, и, как это случается, без строгой руки руководителя коллектив ослаб. Творческая скромность репетиций. Позволяющий себе послабления административный состав.

Нина Константиновна погибла на ступеньках архангельского здания собственного хора. В очередной октябрь приехала из столицы в Архангельск, на такси с железнодорожного вокзала подвезли к хоровому Дому. Поднимаясь по ступенькам, обернулась, поскользнулась, упала, получила травму, не совместимую с жизнью…

С кончиной Н.К. Мешко завершился советский период Государственного академического Северного русского народного хора. Удивительный творческий коллектив, существованием своим сотням тысяч людей раскрывший исконную культуру Русского Севера, сохранивший, сберегший удивительное пение северных женщин, заставивший его звучать столь мощно и точно, что воздвиг сей способ, манеру пения в ранг академической русской.

Если в допетровской России Русский Север и Архангельск были славны, как главные морские ворота державы, в послепетровском времени — лесной столицей государства Российского, то в советском веке нашему городу досталось три мощных назначения: учёное — ворота в Арктику, производственное — Всесоюзная лесопилка и культурное — Северный русский народный хор. Создатель и основатель Антонина Яковлевна Колотилова и выведшая её творение к исполнительскому академизму Нина Константиновна Мешко — два ярчайших творческих луча сего женского песенного солнца. Их энергии хватило, чтобы зажечь и восемьдесят лет ярко светить, полновесно звучать со сцены северному народному пению. Северный хор весь прошлый век был особым голосом, особо благородным и сдержанным звуком певческого искусства России.

7. А потом со страной случилось, что случилось. Советского Союза не стало. У революций всё остро, по костям ходят. До искусства ли. Но созданные советским пролеткультом хоры стали той частью русской жизни, кою не выкинешь буржуазным переворотом. К новой, капиталистической России Северный русский народный хор привыкал лет пятнадцать. Происходящее ныне иначе, как чудесным даром небес, прославленному коллективу назвать трудно. После кончины Н.К. Мешко кто только не претендовал на художественное руководство созданным А.Я. Колотиловой хором. Некоторые ухари ещё при жизни Мешко примеривали место худрука. Не отставали в притязаниях ныне бывшие архангельские чиновники от культуры. Понятное дело: повернись обстоятельства в их сторону, о величии коллектива можно было бы говорить в глубоко прошедшем времени. Но страна была уже не советской, а капиталистической. У руководства областью отметились местные элиты, поруководили даже случайные персонажи. Москва поняла, сколь печальны для архангельского края дальнейшие эксперименты с местными чиновниками, и губернатором прислала варяга, всколыхнувшего архангельское политическое и хозяйственное болотце. Новому губернатору хватило одной встречи с дирекцией осиротевшего хора, чтобы почувствовать: беда в коллективе-то. Губернатор Архангельской области действовал решительно и прилично. Заметим, Москва, в лице Музыкальной академии имени Гнесиных, утратившей своего профессора, тоже была озадачена проблемой сохранения не просто хора, а его северной песенной уникальности. Мнения свелись к единственной кандидатуре. Когда она приехала в Архангельск, и хор, и город облегчённо вздохнули: «Своя вернулась».

8. Как хотите, Господь или небесная канцелярия, но именно они определили в этот раз в художественные руководители Северному народному хору Светлану Игнатьеву. Коренная северяночка, родом из земель, женское пение коих столь потрясло основательницу, А.Я. Колотилову, что возник не просто хор, а хранитель особого женского русского северного пения. Село Койнос, верховья Мезени. Когда-то тут проходил знаменитый церковный бунтарь против светского вмешательства в религию, более известный, как раскольник, протопоп Аввакум. Две недели проповедовал. Высоченные мезенские холмы. Папа с удивительным остальной России именем: Конопьян. Так что она — Светлана Конопьяновна. Отчество в тех землях среди множества необычных имён не странное. Ладно, хоть назвали Светланой, не Мавреей, Маврой, Фелицатой. Могли бы и ещё древнее, мезенская глубинка старые имена хранит бережно. А матушка Светланы Игнатьевой — лешуконская. И бабушка, дед — лешуконцы. Когда-то Усть-Важская волость. Слияние речек Ваги и Мезени. Ныне всё то — Лешуконье. Конопьяновна бывает там каждый год. Лешуконская жизнь и детей, и взрослых — вся у реки. Из лешуконского детства помнится хорошее. Пароход «Сурянин», весёлая дразнилка: «Суряха — портяна рубаха». Огромный колесник. Ещё «бегали на горку встречать «Комсомолку». Тоже пароход, белый-белый. Лошадь породы «мезенка». Крепкая, выносливая. Других не держали. Почему-то помнится, как на «мезенке» возили в столовую воду… Дом культуры. Школьная подруга Неля Девятова, её приятель Станислав — все участвовали в одной самодеятельности. Как школа кончилась, Неля и Стае женились, Архангельск их знает, как семью Вторых. Когда оканчивали школу, каждый садил свою берёзу. Теперь их деревья уже большие, взрослые…

Семья Светланы была голосистой. И бабушка Степанида, и дед Степан, но особо тетя Валя, Той даже телеграмма была, из хора Пятницкого. Не поехала, муж не отпустил. У мамы — высокое сопрано, хороший слух. Всё лешуконское, народное — от родственников. Остальное — по радио. Чёрная радиотарелка — цивилизация. Конечно же, Светлана Игнатьева пела в знаменитом Лешуконском хоре. Из столь певческой семьи, да не в хоре — быть такого не могло. К тому времени она уже окончила Архангельское музыкальное училище, знаменитую в городе «мартиросовку» — по фамилии замечательного директора. Вернулась домой, на Лешуконье. Директором несуществующей музыкальной школы. Для сих целей закупили усадьбу с баней, домом и огородом. А музинструменты и ноты директор приобрела сама. Лешуконские детишки о музыкальной школе мечтали не меньше родителей. С пианино было сложно, большой товар доставляли пароходами всего раз в год, ранней весной, когда на реке половодье. Не до рояля. Чтоб знать расположение клавиш, дома рисовали клавиатуру на бумаге. Удивительное время, в котором она четыре года была директором и преподавателем музшколы.

Москва началась с Лешуконского хора. 1973 год. В советской Югославии готовился фольклорный фестиваль. 17 стран прислали своих хранительниц народного искусства. От Архангельского региона ехали лешуконцы. Северные хористки выступали в Загребе и на родине югославского лидера Брос Тито. Внимание — бешеное, успех — невероятный. И всё по-честному, по-настоящему, искренне. Лешуконские старинные костюмы да необычное женское северное пение вызывало бурю восхищенных эмоций. Консул посольства СССР поймал Светлану:

— Себя в газете видела? — протянул местную прессу с шикарным снимком.

После тех гастролей вернулись домой счастливыми: мир повидали, пение северное людям показали. А в Лешуконье приехали посмотреть программу хора из министерства культуры. Они-то и заметили Светлану, настойчиво рекомендуя столичный институт имени Гнесиных. Сомнения у лешуконской девушки, конечно, были. В советском времени северянам принято было учиться в институтах своей Северо-Западной зоны. Но семья постановила: в Москву. Провинциалы вечно наивны. Лешуконский муздиректор Света забыла… вкладыш с оценками к диплому. Всё, не берут документы. Купила билет обратно, но перед самым отъездом чудо произошло: допустили к экзаменам. Сдала, поступила, вкладыш из Лешуконья прислали. Всё, студентка Российской академии музыки имени Гнесиных, в ту пору Музыкально-педагогического института. Высшая столичная академическая школа музыки — мощное интеллектуальное потрясение всякому. Светлана Игнатьева, простите за банальность метафоры, с молоком матери, пением бабушки впитавшая лешуконский, мезенский фольклор, с 1974 года училась у профессора Нины Мешко, коя с 1961 года руководила Государственным Северным народным хором. Думаю, в какой-то степени сие творчески обоюдно наполняющее общение. Напомню, тверчанка не могла знать фольклорных нюансов, в коих жила и воспитывалась лешуконка. С 1979 года, выйдя замуж за москвича и окончив «Гнесинку», Светлана Игнатьева уехала в Архангельск, работать хормейстером и артисткой в Северном русском народном хоре. Она до сих пор потрясена и вдохновлена наслаждением, счастьем, какое раскрыл ей год пения и работы в архангельском коллективе.

В 1980 году Светлана Игнатьева вернулась в Москву: ассисентура стажировки — начала работать со студентками хора. Потом сольное народное пение выделили в специальное отделение. Её студентки пели в коллективах Людмилы Зыкиной, в театре Назарова, в хоре имени Пятницкого. В вокальное трио С.К. Игнатьевой «Лада» тоже входят её ученицы. «Лада» записала два альбома, десять лет ездила на фестиваль имени композитора Аверкина, показывала своё творчество в легендарном концертном зале «Россия», пела с оркестром имени Осипова, много гастролирует по России, бывала в зарубежных гастролях. У Светланы Игнатьевой всю московскую жизнь существовал наисвежайший источник информации происходящего с народными коллективами страны. Муж Владимир Алексеевич Карасёв в столичном Доме звукозаписи и радиовещания на улице Качалова заведовал отделом Русской музыки. В его ведении было русское народное творчество шестой части мировой суши: записи, фонограммы, радиопередачи.

9. Заслуженная артистка России, профессор кафедры хорового и сольного народного пения Российской академии музыки имени Гнесиных, Светлана Конопьяновна Игнатьева особо в Архангельск не стремилась. Когда, при высоченной востребованности и загруженности в Москве? Но Северный русский народный хор осиротел, и наступил момент, когда «Гнесинка» серьёзно опечалилась: нельзя коллектив со столь мощной творческой биографией оставлять без серьёзного профессионального руководителя. И ведущий педагог академии приняла решение. Воспоминания о работе в хоре, советы коллег — высочайших профессионалов «Гнесинки», просьбы товарища школьной юности, известного архангельского бизнесмена, личное предложение губернатора и, главное, надежды хоровиков — всё сошлось, сложилось. Нет, она не отказалась от работы в академии, многое из глобального в творчестве легче освоить, если в курсе столичных веяний, лишь снизила колоссальную преподавательскую нагрузку — хору требуется постоянное присутствие и наставничество художественного руководителя. Хор — высоко профессионален, не утратил коренной истории. Корни — важнейшее из того, что сохраняет культура своему народу, всему миру. Мы с вами живые свидетели, как на стыке тысячелетий скоропостижно уходит самобытность, особое обаяние и очарование нашего русского языка. Исчезает северная манера, особая интонация. Аутентичность нашей культуры фольклористы пытаются сберечь, как могут, чаще своеобразным музейным способом. Но это люди города, не живущие, не купающиеся в первоначальном, ещё бабушкином источнике. Северный хор — иное. Значительная часть его состава, прежде, чем обосноваться в городе в качестве хористок, выросла в северной деревне, оттуда предки, генеалогическое, генами переданное ощущение культуры Русского Севера. А вот теперь вдумайтесь: в художественные руководители, лидером за всю историю хора впервые встает человек с глубочайшей, через предков, корневой системой знания исконной северной культуры, ею взращенный. И вместе с тем получивший академическое знание развития народной культуры. Игнатьеву учили петь бабушка, мама, тётушка, лешуконская жизнь, знаменитый лешуконский хор, московские профессора вокала, Северный русский народный хор. Представляете мощь вокального знания, народного навыка, коя сконцентрирована в сем человеке?! Сошлись два могиканина: академический народный хор с восьмидесятилетней историей постижения искусства северного женского пения и родившийся в этом истинном северном народном пении академик российского народного вокального творчества. И оба до самозабвения, до мурашек по коже любящие сие действо: пе-ни-е. Как хотите, но это, братцы, потрясение. И великая надежда на некую грядущую певческую мощь, кою сие сошествие должно явить Архангельску, России и Миру.

Впрочем, С.К. Игнатьева формулирует свою миссию проще: максимально сохранить северную корневую культуру в творчестве Северного народного хора. Северное пение требует интонировать, из него невозможно уйти живой разговорной интонации.

…Нынешний разговорный сленг городских мальчишек, заменивший вчерашний, завтра сменится другим. Так было со времен основательницы хора, Антонины Яковлевны Колотиловой. И так будет. Когда нынешние ребята перебесятся и повзрослеют, хрустальную чистоту правильного, исконного русского языка им явит всё тот же Северный хор. Открытие и потрясение их ещё ждёт. Так было и так будет.

Дом англичанки Элизабет Вандет, где, собственно, родился, оформился, запел и стал известен стране и миру. Северный русский народный хор готовится к юбилею Антонины Яковлевны Колотиловой. Известный архангельский художник Сергей Сюхин завершил портрет основательницы хора. У художественного произведения достойное место в каминном зале ресторана «Боброфф», расположенного в помещении, где и происходило творческое становление ныне Государственного академического Северного хора. К дню рождения Антонины Яковлевны, возможно, появится мемориальная доска на доме, в котором столь многое связано с Колотиловой, и где зажжена самая яркая звезда культуры Архангельска и всего Русского Севера — Государственный академический Северный русский народный хор.

…Надобно заметить: внутренняя жизнь архангельского радиодома, несмотря на жёсткость советской политической цензуры, была полна забавных приключений. Одно из них привело к тому, что наш город стал обладателем в ту пору самой качественной записи концерта Владимира Высоцкого. Единственный приезд в Архангельск в марте 1968 года оказался для певца, поэта, актёра с одной стороны рядовым, с другой — способствовавшим решительному росту тиражей его песен в СССР. Может, громко сказано, но судите сами.

В ту пору записи песен Высоцкого хорошего, тем более профессионального качества практически не существовали. Ещё не вышла ни одна из его пластинок. Обычно писали на «квартирниках», из зрительного зала, на любительские магнитофоны. Узнав, что 13 марта Владимир Семёнович поёт в архангельском Доме офицеров, ребята из телерадиокомитета тайком демонтировали огромный студийный магнитофон, невероятными усилиями вынесли его из здания телевидения, затащили в аппаратную ДОФа. Установили широкополосный студийный микрофон и сделали качественную профессиональную живую концертную запись. Поскольку писали на всю ширину дорожки на скорости 78 оборотов в минуту, дефицитную плёнку экономили, фиксируя только песни.

В результате 13 марта 1968 года в Архангельске была сделана едва ли не первая в Советском Союзе профессиональная, высокого качества фонограмма концерта Владимира Высоцкого. Звукотехники областного радио тиражировали её друзьям, родным, знакомым и кто попросит. С оригинала сделали множество копий, которые разошлись не только по Советскому Союзу. Архангельск — город портовый. Фонограмма попала к морякам, те распространили её приятелям в других портах. Радист каждого судна считал долгом иметь столь качественную запись песен Высоцкого, дабы в заграничных рейсах, вдали от Родины радовать экипаж.

По приблизительным подсчётам, фонограмма архангельского концерта разошлась по магнитофонам любителей миллионным, не менее, тиражом! Такого не могла позволить себе даже фирма «Мелодия» — официальный монстр советской промышленности грампластинок. Конечно, артист Высоцкий был невероятно популярен всегда. Но приятно сознавать: в том, что поклонники его творчества услышали песни в качественной записи, есть и архангельская капля.

Увы, оригинал фонограммы концерта В.С. Высоцкого, состоявшегося 13 марта 1968 года, утрачен. Поколения архангельских радийцев десятилетиями хранили артефакт в фонотеке, с риском потерять работу. Уничтожила оригинал одна из старейших звукорежиссеров Архангельского радио по имени Нелли. Стёрла запись намеренно, во времена, когда Высоцкий уже умер, а советские власти не только официально признали творчество поэта, но выпустили пластинки баснословными тиражами и даже напечатали сборник стихов. Хранение легендарной фонограммы давно не угрожало карьере. Напротив, почёт и уважение. Зачем Нелли это сделала, никто уже не скажет…

Мне ещё удалось застать людей, переживших радиославу. Правда, в брежневском времени страсти поутихли, но радиослушатели по-прежнему присылали письма дикторам и журналистам мешками. Те, понимая избранность положения, вальяжно почивали на лаврах и позволяли обожать себя. Впрочем, молодое поколение, пришедшее на смену радиостарикам в пору, когда страсти и поклонники переметнулись к дикторам телеэкранов, относилось к происходившему с весомой долей юмора. Тем более, с годами количество казусов, ляпов и приключений в эфире «радиоверещания» не уменьшалось.

Одно из них закончилось тем, что в Архангельск со своими песнями приехал в ту пору известный лишь сокурсникам МАРХИ — архитектурного института — Андрюша Макаревич. Презабавная история. На радио ваш покорный слуга оказался столь юным, естественно, без специального образования, что о работе в штате органа политической пропаганды Архангельского обкома КПСС, каким считался радиокомитет, не было и речи. Мне выдали краснокожее, с гербовым тиснением удостоверение внештатного корреспондента и отправили в командировку по родному Плесецкому району, считавшемуся глубинкой. Среди репортажей я привёз очерк об агитбригаде лесорубов Оксовского леспромхоза. Работавшие на лесоповале мужики и барышни со сцены научились чеканить текст, но перед микрофоном репортёра тушевались невероятно. Записать доморощенных артистов оказалось непросто. С немалым трудом асы монтажа — звукорежиссёры радио «вычистили» текст от запинок и «мыканий». Это сейчас всё делает компьютер, тогда же посторонние звуки вырезали вручную, склеивая пленку из кусочков! Короче, очерк смонтировали, я записал подводку, текст отдали на литовку цензору, получили штамп, подтверждавший, что крамольного нет, и передачу поставили в эфир.

Утром я с изумлением услышал, как из динамика вместо лесорубов текст бодренько так вещают дикторы, журналисты и даже звукорежиссёр! Чтоб залитованный цензором очерк переозвучили?! Да ещё голосами сотрудников радио?! Такого на Попова, 2 не бывало. Ларчик открывался просто. Оказалось, шеф редакции художественного вещания к вечеру изрядно «поддал» и во хмелю сунул журналисту на какую-то запись плёнку с готовой передачей. За пару часов до эфира выяснилось: очерк стёрт. Не выпустить залитованное цензором — скандал, вылет с работы гарантирован не только редактору. В пылу партийных разборок головы полетят направо и налево, чего доброго, пришьют политику, к агитбригаде лесорубов-то. Спешно собрали оказавшихся в столь ранний час под рукой, вызвали, кто жил ближе к студии. Текст читали по бумажке, в эфир. Такого прямого, живого эфира на советском радио не было, пожалуй, со времен А. Колотиловой.

Протрезвевший редактор шибко страдал, как бы скандал не вылился наружу. Но на радио работали весёлые ребята, «стучать» начальству на коллегу никто и не думал. Конечно, руководство радио знало о случившемся ЧП, однако, предпочло сделать вид, что не в курсе. В случае чего, их ждала такая партийная взбучка, до инфаркта недалеко. Короче, сор из радиоизбы не вынесли. В благодарность автору, как пострадавшей стороне, выписали баснословный для него гонорар.

Хватило, чтоб я слетал в Москву, где Давид Тухманов познакомил с Андреем Макаревичем, у которого за подпольный (сейчас сказали бы андеграундный) концерт в маленьком зальчике какого-то НИИ опечатали аппаратуру. А ещё через три недели студенческий состав «Машины времени»: Макаревич, Маргулис, Кавагоэ и Мелик-Пашаев (на звуке) пели песни Андрея в большом зале Дворца строителей. Так, с радиоляпа, в Архангельске началась целая эпоха рок-музыки, длиною в несколько десятилетий.

Архангельское радио однажды сделало удивительный для органа партийной пропаганды шаг в отношении рок-музыки: познакомило жителей Архангельской области с песнями Александра Градского. Первый раз я пригласил Сашу на концерт в наш город, когда цензура СССР по непонятным соображениям запретила выпускать в эфир песни в исполнении экс-солиста Большого театра. Архангельское радио, в своём провинциальном неведении, переписало в фонд плёнку с голосом Градского и, нимало сумняще, принялось регулярно выдавать вокальные фрагменты в качестве музыкальных радиоприветов и поздравлений. Так северяне задолго до остальной страны услышали по радио потрясающий воображение голос певца Александра Борисовича Градского. Кстати, в репертуаре Саши был и «Архангельский свадебный плач», который особенно подкупил музыкальных редакторов радио. Однако в эфир это произведение не выдали ни разу — слишком эмоционально исполнялось.

Архангельское советское областное радио родилось в особняке Вандет, здесь пережило пик неимоверной популярности, здесь приобрело и утратило былую славу. Увы, тут и скончалось. Формально радио Архангельска существует по сей день. Оно пытается сохранить благородное лицо, стараясь не скатываться в откровенный лекарственный рекламный обман немногочисленных радиослушателей, как это делают столичные коллеги с «Радио России». Но век интернета отвел Архангельскому радио крохотную провинциальную нишу, коя, увы, с возрастом уменьшается естественным образом. Как ни печально, но проводное радио, возможно, скоро просто некому будет слушать.

Думаете, с особняком Вандет всё? Как бы не так. Между прочим, в нежном возрасте здесь перебывало почти всё архангельское поколение, которому сейчас за полтинник и более. Потому как тут родился, долго и счастливо жил Архангельский областной театр кукол, пока не переехал в освободившееся здание бывшего Дворца пионеров, на Троицком проспекте.

Боброфф

С уходом из особняка областного радио дом на Набережной Северной Двины, по улице Попова, 2 долгое время находился в запустении. Здесь, на Набережной Двины, где начинается одна из старинных архангельских улиц Захарьевская — Финляндская — Попова находился исторический центр архангельского пивоварения. В окна бывшего дома англичанки Вандет в бывшей Немецкой слободе Северная Двина каждый день демонстрирует бескрайнее раздолье, прежде чем затерять его в дельте рукавов. «Боброфф» расположился на первом этаже. В его распоряжении пространство, где запел и приобрёл профессиональную известность Северный Русский народный хор имени А.Я. Колотиловой, жил областной театр кукол, хранило уникальные фонды Архангельское радио. Когда строители вошли в опустевшие помещения впервые, картина выглядела удручающе. Прежде всего надо было спасать фундамент исторического особняка, официального памятника архитектуры и искусства. Никто из посетителей ныне не догадывается, что под ними прочная цементная подушка, надёжно загерметизировавшая в воде от проникновения воздуха огромные древние прочные брёвна фундамента.

Архангельский блокнот

ИСТОРИИ АРХАНГЕЛЬСКИХ ПИВОВАРОВ
ВАЛЕНТИНА, СОЗДАВШАЯ «БОБОРОФФ»!

Если, по легенде, архангельское пиво берёт начало от императорской династии Романовых, Петра I, то, по аналогии, корни известного в начале третьего тысячелетия архангельского пива «Боброфф» надо искать вовсе не в посёлке бывших сплавщиков леса Боброво, а… в Тимано-Печорской тундре, в некогда известном ненецком роду. История, достойная биографий «архангельских немцев», живших до революции 1917 года в Немецкой слободе.

1. Это ещё надо умудриться иметь таких предков. Прадед Валентины Синицкой Дмитрий Евсюгин в царские времена был единственным грамотным на всю огромную Канино-Тиманскую тундру. Дед А.Д. Евсюгин, выучившийся грамоте у папы, рванул в большевистский Архангельск. И оказался не просто грамотным ненцем, но ещё и первым тундровиком с дипломом. Агитация ненцев за новую власть Аркаше оказалась в охотку. Тундра — дом родной. Рассказывать землякам про грядущую светлую жизнь — удовольствие. В день рождения, 25 января 1929 года, Аркаша был среди тех, кто и создал Ненецкий округ. Голосовал «за» на специальном съезде ненцев. До того не было не только округа, но и ненцев (в переводе — человек) звали кличками. Краеведы по сию пору привыкли «самоедов», «лопарей», «зырян» считать отдельными малыми народностями, в то время как это тянущиеся из прошлого прозвища единого ненецкого народа.

В 19 лет Евсюгин проголосовал за Ненецкий округ, первое государство своего народа в рамках Советского Союза. 15 июля 1929 года СССР с его соплеменниками согласился. В той первой власти Аркаша чувствовал себя, как рыба в воде. Создав ненецкий комсомол, уехал учиться в Питер. Институт народов Севера. Начищенные до блеска сапоги «гармошкой», деревянный чемодан. В тундре — богато прикинутый парень, в Питере — умора. Ненецкая основательность и уже советская практичность — гремучая смесь. Она кинула Аркашу в студенческие бунтари. Было так. Профессор, академик, знаменитый учёный-словесник десятилетиями пропадал в научных экспедициях среди малых народов Крайнего Севера. В результате придумал для северян алфавит и букварь. Время до сих пор не ответило на вопрос: академик либо витал в облаках, либо гениален, как Нострадамус, предсказывая: кириллица вымрет, а русский язык перейдёт на иной распространённый в мире иностранный шрифт. Букварь и свой новый язык студенты коренных северных народов изучали безропотно, пока в институте не появился Аркаша, да не заявил: азбука академика ему не нравится, латинский алфавит его родные ненцы изучать не станут. К русской кириллице привыкли. Да ещё и подбил на бунт остальных студентов-ненцев. Институтская профессура обозвала бунтовщиков националистами, проголосовала за исключение. Вон из Питера! Не тут-то было. Аркаша советские правила игры усвоил ещё на Севере, написал письмо в Кремль, чётко изложив суть: ненец — советский, и букварь должен быть на русском языке, как всё советское. Питерская профессура получила московскую порку и публично, на учёном совете назвала ненца Аркашу выдающимся деятелем института. 1932 год. Кстати, Аркадия Евсюгина учёные послушались, ненецкий алфавит создан на основе кириллицы.

2. Валентине Синицкой от молодого дедушки передался прагматизм. Провинциальные пацаны на заре большевистской эпохи были не менее хватки, чем нынешние, в начале капиталистической. Любыми путями пытались зацепиться в столице. Ненцы-студенты оказались не оригинальны: женились на ленинградках. Аркадию Евсюгину брак ни к чему. Парень ещё не окончил институт, уже предложили работу инструктором ЦК комсомола, вызвали в Москву и с трудом отпустили доучиться. Май 1933-го. Диплом. Третий выпуск Института народов Севера. Курортная путёвка в Крым, к Чёрному морю. Отдохнуть перед работой в ЦК!

Отдохнул. Пару месяцев покувыркался в престижном столичном советском цековском раю. Дольше не выдержал, выпросился обратно, в тундру. Архангельск пытался затормозить парня из ЦК сотрудником своих высоких кабинетов. Куда там, только домой, в Ненецкий округ. Последним пароходом, провонявшим сладковатым запахом мёрзлой картошки в трюмах — везли в страдающий от цинги Нарьян-Мар. Ещё не город, но уже посёлок, столица округа, в цивильной брезгливости забыл: в тундре от цинги спасают не овощи, а мясо тюленя да нерпы. Когда совсем прижало, в Нарьян-Маре бросились есть сырое мясо и пить тёплую кровь, не до эстетики, быть бы живу. В последний нарьянмарский денёк перед той поездкой деда в тундру в судьбе Валентины Синицкой, всего рода Евсюгиных случилось главное: Аркаша встретил Клавдию. Архангельская девушка, из Цигломени, по собственному желанию прикатила в ненецкую глушь учить детей. И первый, с кем познакомилась из местных парней, стал суженым. Любовь с первого взгляда. Полгода кочевал Аркадий по Канино-Тиманской тундре. Дольше не дали. Когда предки Валентины Синицкой, дед Аркаша и бабушка Клавдия, возвращались в Нарьян-Мар, в тундре застала пурга. Мело два дня. У жены начались роды. Аркадий принимал их сам. Перевязал пуповину. Волнуясь за Клавдию, отвлёкся от ребёнка. Когда спохватился, чтоб обмыть новорожденную, ту уже… облизали собаки! Получившая столь необычное первое омовение Наденька росла крепенькой, здоровой.

3. Первому секретарю Ненецкого окружкома ВКП(б) Аркаше Евсюгину было всего 27 лет. Оказался первым ненцем — членом первого Верховного Совета СССР. 1937 год. Ненцы ещё голосовали за своего парня, а на архангельские столы ОГПУ уже лёг донос для приговора. Свеженький, новенький член Верховного Совета примчался в Архангельск, а там все кабинеты пусты — почистили обком, арестовали. Аркадию дали заглянуть в папочку с личным делом: организатор контрреволюционной банды в Ненецком округе, защитник врагов советской власти. Выкорчевать, как непримиримого врага. Подпись: уполномоченный обкома ВКП(б) Ганичев. Архангельск. Евсюгин немного подумал и написал об этом доносе… Сталину! Суть чёткая: раз с должностью первого секретаря в тундре не справился — освободите. Или пусть не мешают работать. С тем и укатил в Москву, в составе архангельской делегации членов на сессию Верховного Совета. По возвращении на пленуме обкома в Архангельске Аркадию пригрозили арестом. Выманили Евсюгина из тундры на Северную Двину. Якобы перевели на работу в Архангельский обком. А чтоб не попал на следующую сессию Верховного Совета, чего не ляпнул, закинули в командировку, в Красноборск. Почему же Аркадия Евсюгина не арестовали сразу? Органы набирали материал. И набрали. Предшественник по окружкому оклеветал себя, Аркадия. «С моим арестом руководство контрреволюционной группой перешло к Евсюгину». И подпись. 31 августа. 1938 год. Вот теперь ОГПУ могло смело брать Аркадия, уже не первого секретаря, но всё ещё члена Верховного Совета СССР. Потому арест подписывал московский прокурор. Они ещё не знали, что это за личность. Евсюгин даст им копоти, набегаются. И обвиненья снимут. Но всё равно посадят. Не выпускать же, коль арестован. 38-й год. Арестант Аркадий Евсюгин, как оклеветали его, так и сам признался в полной чуши. «Меня завербовали… Я завербовал… Цель — свергнуть СССР, восстановить капитализм… Украину — немцам, Дальний Восток — японцам… Уничтожить Сталина, Ежова. Право-троцкистская организация, я — её член…»

Очухался за двадцать суток до своего совсем взрослого дня рождения. В январе 1919, двадцать лет назад, ненецкий юноша голосовал за первое в тундре государство ненцев — Ненецкий округ. Двадцать лет спустя, в свои 39, крикнул прокурору: что рассказал прежде — ложь. Написал подробно, как оклеветал себя. Письмо — «всесоюзному старосте», у которого посадили в тюрьму жену. Калинин и не пикал. А тундровик Аркадий Евсюгин сопротивлялся. И его привели на спецдопрос. Прокурор новый, московский. А как же, дело члена Верховного Совета. Аркаше повезло: смачно выругался, ткнув в портрет Ежова, не зная, что дни того уже сочтены. Знал московский прокурор. Архангельские чекисты оцепенели. Не подсуетились, портретик-то вовремя не сняли. Самим бы в сталинскую костоломку не попасть.

Дело Евсюгина приняло в тюрьме публичный резонанс. Оклеветавшие себя арестанты принялись строчить отказы от прежних показаний. Аркадию влепили новую статью: подстрекательство к тюремному бунту. Про покушение на Сталина, Ежова, Украину, Восток, японцев, немцев — сняли. Про члена партии троцкистов оставили. За что ж тогда садить на четверть века? 25 лет лагерей…

4. Аркадий вышел бы глубоким старцем. Но умер Сталин, расстрелян Берия. Апрель. 1954 год. Аркадию Дмитриевичу Евсюгину — 54. 16 лагерных лет. Вторая мировая война прошла. Прошла великая Победа. И новые посадки стареющего Сталина. Всё прошло. Москва. Приёмная ЦК КПСС. Деда Валентины Синицкой, бывшего зэка, бывшего первого секретаря ВКП(б) Ненецкого округа, бывшего члена первого Верховного Совета СССР приняли и… отправили лечиться по путёвке! В Железноводск. Аркадий Евсюгин покинет Архангельск, где с ним случилось и лучшее, и страшное. Здесь для Аркадия Евсюгина всё кончилось. Жить на земле твоей трагедии — кошмарно. Мазохизм. А.Д. Евсюгин выбрал юг. Другая жизнь. В той, в Армавире, маленькая внучка, Валя бывала не раз. Дед Валентины Синицкой дожил до глубокой старости.

5. Жизнь — движение по спирали. Валентине Сахаровой (Синицкой) из рода Евсюгиных достался существенный отрезок советского витка и следующий, на смене тысячелетий, глобальных переменах. Исчезло всё советское: Союз, социализм и строй. Есть вновь капиталистическая Россия. Род Евсюгиных вновь оказался на изломе истории. На сей раз архангельской.

Надежда Аркадьевна Сахарова слишком хорошо помнила предание о собственном рождении и первом омовении под шершавыми языками тундровых собак. Рожать столь экзотично дочь молодая женщина не собиралась. Валя появилась на свет в Архангельске, и первое время пробежало на Северной Двине. Не долго. Малышку увезли в Белушье, следующие двенадцать лет — на берегу Баренцева моря, в Канино-Тиманской тундре. Конечно, таким детством, как у девчонок Белушья, городским не похвалиться. По части добычи рыбы Валя запросто могла посрамить любого архангельского мальчишку. У девчонки были домашние обязанности: каждый день обязана выловить 100 рыбин! И вылавливала.

6. Возвращение Валентины Сахаровой в Архангельск связано со студенчеством. Химико-технологический факультет АЛТИ. Главной страстью юности оказалось кино. До сих пор помнит номер автоответчика кинотеатра «Север». Киномир ей очень нравился. Перед каждым сеансом выступление оркестра и певицы. Пересмотрела в год по сотне фильмов, не меньше. Студенческая жизнь в эпоху брежневского застоя была безмятежной. В ней позволялись вольности, какие в юности её деда могли обернуться трагедией расстрела за антисоветчину. Для массовки студентов сгоняли в колонны демонстрантов. Те, если и не могли увильнуть, непременно пытались облегчить тягомотину шествия. Группа алтишников, в коей училась и Валентина Сахарова, не захотела переть на демонстрации транспаранты и портреты вождей. Взяли весь этот кумачовый реквизит да засунули в… туалет! Все ЦК КПСС — в институтский туалет!

7. Самостоятельная жизнь молодого специалиста Синицкой началась в Онеге. На гидролизный завод попала в разгар «застоя». Коллектив своеобразный. Традицию проставлять коллегам «бутылку» с первой получки никто не отменял. Её цех оказался одним из самых пьющих. Когда выдали получку, молодой мастер собрала всех:

— Обещала? Держите!

И выставила бутылку… молока, присовокупив:

— А теперь обещаю: наша смена будет висеть на Городской доске Почёта!

Мастер — зам начальника цеха — зам директора завода по качеству — последний секретарь заводской парторганизации. Когда советская эпоха отгуляла отпущенное историей, дирекция издевательски предложила Синицкой занять место, какое та получила после института. Она усмехнулась, забрала документы. И начала совсем иную жизнь. Окончив Северо-Западный кадровый центр, получила второй диплом и стала первым дипломированным менеджером в Онеге. А тут и горбачёвская перестройка загуляла, как могла. В. Синицкая стала коммерческим директором гидролизного завода. Впервые попробовала на вкус капиталистическую похлёбку, очутившись в диком периоде бартера. Кто не жил, тому не опишешь. Немыслимая ни до, ни после катавасия.

Продукцию завода меняли на что можно продать. На первый взгляд цепочки были фантастически нелепыми. Онежский спирт в Кирове менялся на изделия местной меховой фабрики. Потом Онега скупала шубы из сурка, белки, кролика, норковые шапки. Заводские дрожжи везли на комбикормовый завод Орла, оттуда муку — в Воркуту. Муку меняли на уголь для отопления города. Синявинская птицефабрика поменяла дрожжи Онежского гидролизного на вагон кур. Кур ела вся Онега, ими завод расплачивался с водоканалом, вневедомственной охраной. Деньги никому были не нужны, на них ничего не купишь. Фантастическое время! Оно запомнилось Валентине Синицкой тем, что в конце немыслимой, невероятной, созданной тобой цепочки — конкретный результат.

8. Как-то Администрация Онеги рассчиталась за долги по топливу… пивным цехом. С него и началось. Валя Синицкая бартером больше не занималась. Наступила онежская пора освоения пивоварения. Онежское пиво при Синицкой брало много питерских наград на всевозможных пивных мероприятиях. Оно первым на Русском Севере использовало принцип мощной раскрутки брэнда. Увы, производилось в городе, слишком далёком от центральных магистралей. Пока до Архангельска довезёшь… Возможно, в ту пору и появилась первая мысль о будущем пиве «Боброфф».

9. Архангельск построил императору первый корабль. «Святой Павел» с 24 пушками начал отсчёт Российскому флоту. Команда питалась сухим пайком. Для улучшения пищеварения Пётр повелел снабжать моряков пивом, в месяц по ведру на брата. Так появилось в Архангельске пивоварение в больших, промышленных объёмах.

Пётр, Российский флот, братья Баженины. Легенда требовала логического завершения. Пивовар Ерофей Боброфф — весьма достоверный персонаж. Ерофея Боброва из Боброва придумала, наполнила историей и выпустила в архангельскую жизнь Валентина Синицкая. Великая сила обаяния сочинительского искусства. Потому как творческие фантазии Синицкой основаны на знании деталей исторических эпох. Валентине мало найти, узнать и сохранить. Надо ещё этим порадовать остальной мир. Так в Архангельске, на набережной Северной Двины и явился ресторан «Боброфф».

…Когда-то дед вернул малой родине, ненцам Канино-Тиманской тундры письменность на кириллице. Внучка вернула малой родине, Архангельску, исчезнувшую было славу города, создавшего промышленное пивоварение.

Заметили: этот дом на набережной Северной Двины, получается, особо связан с именами трёх барышень? Построен для Елизаветы Вандет, в нём создала свой знаменитый Северный русский народный хор Антонина Колотилова и устроила известный в городе ресторан Валентина Синицкая. Каждую в своём времени свои обстоятельства привели в наш город. А сошлось всё в этом старинном архангельском особняке…

Между тем В.А. Синицкая — единственная женщина, сыгравшая столь необычную роль в архангельском пивоварении. Прежде сия история была связана с мужскими именами.