Архангельск. Площадь Мира

Площадь Мира — площадь в центре города Архангельска. Расположена на набережной Северной Двины между улицами Северных конвоев и Петра Норицына.

Вечный огонь. Площадь русского патриотизма (по материалам книги «Путеводитель по Архангельску или нескучная прогулка по любимому городу с ироничным дилетантом / Н.Н. Харитонов. — Архангельск: ООО «АрхПресс», 2010. — 271, [1] с.»):

Где огонь и могила — стояло английское консульство. Самая патриотичная, театральная, экстрим-спортивная площадь Архангельска. Георгий Андреевич Орлов. Туровник. Актёр, которому город дал всё, на старости лет сбежал в столицу. Сталинки и интерьеры. Двина за окном — вечное архангельское счастье.

Два следующие дома горожане не совсем правомочно именуют «сталинками», поскольку построены, когда «вождь народов», великий и ужасный Иосиф Джугашвили не только умер, но внесён и даже вынесен из мавзолея на Красной площади. Здания удивительным образом просочились в своеобразное архитектурное советское безвременье. При Сталине строили фундаментально, помпезно и пышно. При Хрущёве — временно, куце, скукожившимися панельными коробочками. Дома возникли, когда Иосиф уже помер, а Никита ещё не засадил страну кукурузой и «хрущёвками». Появившись в шестидесятых годах (дом №93 построили в 1957 г.), сами о том не подозревая, здания во времена «брежневского застоя» оказались фрагментами пусть скромного, но всё же площадного архитектурного ансамбля.

У города три площади, выходящие на Северную Двину. Самой политической в советском веке, конечно же, была площадь Профсоюзов, с кумачом демонстраций. В капиталистической России масштабы политической буффонады заметно скромнее. Чтоб хоть кто-то приметил, худосочные митинги перебрались на скромный пятачок на центральной площади, к подножью памятника вождю мирового пролетариата Ленину. Гранитный постамент слишком велик для нынешних митингующих, жиденькие группки несчастных старушек и торопящихся отбыть старублёвую повинность студентов выглядят жалкими пигмеями на фоне колосса.

С такой точки зрения площадь, на которую мы с вами сейчас вышли, сохранила приличия. Её доминанта — Вечный огонь со стелой памятника северянам, погибшим во Второй мировой, Великой Отечественной войне. В веках Немецкой слободы на этом месте какое-то время стояло здание Английского консульства. Забавное столетие, в котором едва ли не все солидные купцы, лесопромышленники, прочие крупные предприниматели российского происхождения с заморскими корнями одновременно были консулами. Абрам дес Фойтейнес — ольденбургский консул в Архангельске. Его сын Эдуард дес Фойтейнес — датский консул. Архангелогородец Иван Шергольд вообще учудил: великобританский подданный, но бельгийский консул в нашем городе!

В советском веке в домах жили не самые простые из горожан. Всё больше партийно-хозяйственная номенклатура, профессура, заметные деятели архангельского искусства, особо лояльные соцвласти партийные журналисты. Их имена в нынешнем столетии всплывают редко, как дань традиции по неслучившимся юбилеям, когда отошедшему в мир иной уже всё равно. Здесь жил секретарь обкома архангельских коммунистов, на которого во время демонстрации было совершено покушение в середине советского века. На последнем этаже одна из квартир принадлежала руководителю оркестра Северного русского народного хора Туровнику, чьи аранжировки и ныне звучат в концертных программах знаменитого коллектива. На мощной брутальной фигуре актёра Плотникова весомый отрезок советского времени держался репертуар Областного театра драмы имени Ломоносова. В этом доме жил знаменитый в Архангельске хирург Орлов.

Автор застал Георгия Андреевича в его последнюю пору, когда профессор переселился ближе к своему детищу — в персональный кабинет кафедры общей хирургии, которой долгое время заведовал и где работали его многочисленные ученики. Мэтр хирургии вёл себя несколько эксцентрично, по-мужски нарочито грубовато. Он лишь консультировал, но на экзамены захаживал. Мы, студенты, боялись его появления, как огня. Могиканин был непредсказуем. Студенты поколениями пересказывали друг другу, как тот вызвал к ответу барышню, дотоле круглую отличницу. Она уверенно строчила по билету. Мэтр небрежным взмахом мощной хирургической руки прервал фонтан, который, казалось, невозможно заткнуть.

— Ответь-ка лучше, с чего начинается операционное отделение?

Последовала пауза, неуверенное мямлянье, и дальше разыгрался эмоциональнейший спектакль. Режиссёром, конечно, был профессор. Кульминацией стала отправка барышни в вестибюль, смотреть, с чего же начинается отделение. Та вернулась, совершенно бледная, пролепетала:

— С вешалки?

— Это вам не театр! Марш обратно!

Студентка ходила раза три, но так и не поняла: всё начинается от бака с водой у входной двери, где следовало вымыть обувь прежде, чем войти в отделение. Советские улицы города в мокрое время были грязнющими. Развязкой постановки оказалась зачётка отличницы, снайперски спикировавшая в форточку. Кому-то это покажется насмешкой, самодурством. Но с тех пор ни одно поколение студентов не забывало мыть обувь перед входом в вестибюль. Что вы хотите, медицинская профессура той поры была достойной, чтоб институтское юношество помнило её, складывало легенды и передавало из уст в уста.

Несомненно, за полвека стояния, хоть и в самом красивом месте города, дома слегка постарели. И всё же в Архангельске внешне они по-прежнему столь же внушительны и фундаментальны, как знаменитые сталинские высотки в Москве. И беды те же: старые коммуникации, парящие подвалы, плохая подача воды, ждущие замены ветхие крыши, жаждущий свежих красок экстерьер. Но как бы не кичились капиталистические новостройки, будь они теремками в историческом районе ул. Поморской или монолитными башнями с помпезными названиями, квартиры домов на набережной, мимо коих мы с вами сейчас протопали, остаются самыми желанными. И дело, как понимаете, вовсе не в сталинской высоте потолков. Престижным жильё в этих зданиях делает Северная Двина. Как-то приятель рок-н-ролльной юности Андрей Макаревич сказал мне:

— Квартиру можно купить, какую хочешь. Пейзаж за окном не купишь.

Да, Северная Двина, плещущаяся в твои окна летом, осенью, ошарашивающая зимней белизной простора, в коем неожиданно и нереально возникает караван судов, бредущий по великому Северному морскому пути — это даже не дорого, это бесценно.

Площадь у Вечного огня, несомненно, самая патриотичная. Здесь принимают парады, звучит медь единственного сохранившегося архангельского военного оркестра. Курсанты школы милиции, выбросив монетки в воздух на торжественном построении, становятся сотрудниками МВД. Чествуют ветеранов всех войн прошлого столетия и совсем ещё молодых участников боёв с чеченскими бандитами новейшей истории России.

Площадь у Вечного огня, несомненно, самая неформальная площадь Архангельска. Сюда подъезжают новобрачные. На широкой её части, ближе к пляжу, происходят перфомансы фестивалей уличных театров, кои в наш город, под шатёр белой ночи, свозит со всего земного шара Виктор Панов. Здесь поют и пляшут летние городские праздники. Тут взрывают и красят студеное небо новогодние фейерверки.

Площадь у Вечного огня, несомненно, самая спортивная. На ней трейсеры и райдеры крутят невообразимые кульбиты. Финишируют самые массовые, в тысячу участников и более, гонки на стартах «Лыжня России». У её подножья взлетают мотодельтапланеры, носятся сноубордисты, сноукайтеры, прочие зимние и летние экстремалы, язык сломаешь, пока выговоришь.

Какой бы ни оказалась жилая сторона набережной, с Северной Двиной ей не сравниться. Ни в этом, ни в каком ином месте. Давайте просто посмотрим на это дивное и вечное архангельское счастье — его Северную Двину.