Архангельск. Набережная Северной Двины, дом 112

Фото 06.03.2012:

Здание технического училища имени Петра I (XVIII в.)

Адрес: г. Архангельск, наб. Северной Двины, д. 112 / ул. Садовая, д. 1

Здание построено в XVIII веке. Является памятником архитектуры, объектом культурного наследия федерального значения и подлежит государственной охране.

На здании размещена мемориальная доска:

С 1941 по 1944 год в этом здании размещался эвакуационный госпиталь №1770.

Сахарный завод контрабандита. Институт лесопиления. Суд на набережной (по материалам книги «Путеводитель по Архангельску или нескучная прогулка по любимому городу с ироничным дилетантом / Н.Н. Харитонов. — Архангельск: ООО «АрхПресс», 2010. — 271, [1] с.»):

Кто сделал наш город самым контрабандным в России. Резиденция царя. Зачем институту узкоколейка. Почему Архангельск не увидел уникальные «акустические стаканы» на концертах «ДДТ». Зачем посадили журналиста Азовского. Зачем олигарху лобстеры. Мэр от волнения портил воздух. От контрабанды до суда — 200 лет. Самое эффектное здание северной части набережной.

А здесь всё началось с некоего Вильгельма Брандта. Личность сколь мощная, столь и пронырливая, как многие бизнес-иностранцы, оказавшиеся в нашем крае.

В Архангельске сколачивал свои состояния купец из «архангельских немцев», Александр Беккер, теперь сказали бы: крупный оптовик. Беккер был родственником появившегося на свет в Гамбурге в Новый год, 1779-й, Вильгельма, сына бедного маклера Брандта. Александр взял пятнадцатилетнего Вилю в Архангельск. За пять лет в нашем городе тот получил приличную коммерческую практику, но, «работая на дядю», богатства не приобрёл.

Вернулся на родину, нанялся на корабль купца, тоже приятеля семейства Брандтов, пошёл в Индию, попал в плен английским пиратам, с трудом вырвался в Гамбург. А тут и батюшка помер. Больше на родине Вилю ничто не держало, и он соблазнил друга хорошей коммерцией в Архангельске. К приятелям примкнул младший Беккер.

Так в 1802 году в нашем городе возникла компания «Беккер, Брандт и Родде». Молодые ребята занимались посреднической торговлей: там купили, тут продали. Через семь лет Вильям сколотил капитал в 50 тысяч рублей и принял русское гражданство. Но в Европе началась наполеоновская кампания, Россия присоединилась к торговой блокаде Франции. Короче, с заморской торговлей полная беда и нулевой «гешефт».

Вили скоренько перестроился, начал производить в Архангельске… сахар! Вот кто-нибудь из архангельских историков, регулярно публикующих книги о прошлом нашего чудного города, задался вопросом: с какого это перепугу в северном таёжном краю, зоне рискованного нечерноземья гнать исключительно южный продукт? А дело, по нашим дилетантским поискам, криминальное.

Соединённые Штаты Америки в самом зачатке девятнадцатого века были столь же жестоки, беспощадны и нелепы, как все революционеры. Стреляли несчастных аборигенов-индейцев, помирали в золотой лихорадке, грабили друг друга, отбирали земли. Оружием бряцали и Северные, и Южные Американские штаты, а называлось это всё пафосно и благородно: войной за независимость.

Континент дрался, а сахарный тростник рос себе и рос. И его никто не успевал переработать в сахар. До того ли: за независимость воюем! С сахаром даже в Европе началась напряжёнка. Так вот господа русско-иноземные купцы гнали этот тростник контрабандой в Россию. Архангельский порт превратился в самое контрабандное место Отечества! Пора было именоваться контрабандной столицей Руси. А главным архангельским контрабандистом был россиянин заморского происхождения Виля Брандт. Из мелких сахарных контрабандистов можно помянуть В. Попова, Хр. Гома, А. Амосова. Они тоже имели сахарные заводики, но с Брандтом было не сравниться.

Трафик сахарного тростника на Русский Север был отработан не хуже нынешнего афганского наркотрафика. Когда пойдёте мимо нынешнего суда на набережной Северной Двины, покачайте удивлённо головой: сие огромное здание отгрохано специально для переработки в сахар контрабандного тростника! Контрабанда 1810 года и здание архангельского правосудия 2010 года. Умом непостижимая двухсотлетняя метаморфоза.

Вот так в 1810 году на набережной Северной Двины появилось это роскошное, с колоннами дорического стиля после достройки, замкнутым каре внутреннего двора здание сахарного завода. Каким размахом контрабандных дел, однако, славился наш Архангельск, коли для переработки контрабандных грузов требовались такие помещения! Замечу ещё раз: сомнительную криминальную известность нашему городу на Северной Двине, как главному месту русских контрабандистов начала XIX века, прилепил иностранец, принявший русское гражданство, чтобы на какое-то время безнаказанно оказаться главным контрабандистом России. Торговцы европейского гражданства такого беспошлинного хамства себе позволить в Старом Свете не могли. А наши недальновидные предки этого гамбургского дельца ещё и градоначальником сделали.

Неспроста, после выгодно провернутого контрабандного дела, Вилли опять укатил в Гамбург. Опасался: российские власти очухаются, потребуют налоги? Однако, на родине Брандтам определённо не везло. «Фарт» ждал в Архангельске, и Виля вернулся на Северную Двину, чтобы в очередной раз диверсифицировать бизнес. Видимо, опасность контрабандных последствий миновала.

Брандт купил Маймаксанскую судоверфь. Построил двадцать три больших торговых корабля. Суда Вильяма бороздили все моря, были в Англии, Дании, Швеции, а три отправлены в США: Филадельфию и Нью-Йорк. Вспомнил дядька вкусные контрабандные денёчки!

Умер Вильгельм Брандт по нынешним меркам вовсе не старым, даже не пожилым, 5 августа 1832 года в возрасте пятидесяти трёх лет. На Кузнечевском кладбище его надгробие из исторических самое запоминающееся.

Дом на набережной Северной Двины, превратившись во дворец, принял Великого князя Александра, когда его хозяина уже полвека не было в живых. А 25 сентября 1893 года в бывшем сахарном заводе Брандта, бывшей резиденции князя Александра Александровича поселились двадцать шесть пацанов. Ребята стали первыми курсантами Архангельского механико-технического училища имени Петра Beликого. Прообраз советского АЛТИ?

Советская власть в 1932 году вселила сюда ЦНИИМОД — научный институт, занимающийся деревообработкой. Самое известное творение его ученых стоит в Архангельске по сию пору. Дворец спорта с крытым ледовым катком. Сооружение полностью из клееных конструкций. Правда, ныне они не так прочны, как задумывалось, но это не вина цниимодовцев. Ограниченная надёжность клееных перекрытий дворца выяснилась случайно.

Когда-то я проводил здесь концерты легендарной группы «ДДТ». Желающих услышать песни Шевчука могла вместить лишь эта площадка, да и то в два выступления. «ДДТ» вписало Архангельск в тур «Чёрный пес Петербург», для которого в Германии выполнили специальную звуковую аппаратуру. Громаду колонок подвешивали в виде двух акустических стаканов. Выглядело потрясающе. Но ещё круче, что любой зритель как бы оказывался внутри звука. Такого не случалось ни до, ни после. Так вот, в Архангельске, к моему невероятному огорчению, ощутить всю звуковую прелесть новаций «ДДТ» зритель не смог. По проекту клееные перекрытия легко выдерживали акустическую конструкцию. На деле же дерево начало потрескивать от малой нагрузки. Оказалось, во Дворце был пожар, который локализовали собственными силами. Сор из избы решили не выносить, просто сделали косметический ремонтик. Но целостность клееных перекрытий нарушилась, серьёзную дополнительную нагрузку они не держали. Мы не рискнули, акустические стаканы поставили на щиты, развернув в звуковую стенку. Конечно, эффект был не тот, но выступления «ДДТ» по энергетике от этого не пострадали. Юношество города было в восторге и при счастье.

Деятельность советского ЦНИИМОДа особенно бурно развернулась в Плесецком районе. Когда-то он был основным поставщиком древесины в области. На Плесецком РМЗ выпускали специализированные мастерские, на гусеничном ходу, для ремонта техники прямо на лесных делянках. Савинский леспромхоз служил ЦНИИМОДу опытной площадкой. Часть заготовленной древесины вывозили по узкоколейке, без обрубки сучьев, деревья целиком. На поворотах гружёные такой древесиной вагоны то и дело переворачивались. Мужики матерились, поднимали, устанавливали на рельсы. Состав двигался, чтобы на очередном повороте снова перевернуться. В чём заключалась соль эксперимента — загадка. С нервами и матом доставленные деревья всё равно обрубали от сучьев, которые сжигали без всякого толку. Зачем для этого вывозить сучья из леса за тридевять земель, когда традиционно сучкорубы освобождали брёвна на месте, в делянках, — тайна, покрытая мраком. Эксперимент длился несколько десятилетий! Все годы лесорубам приплачивали за нелепость учёных. Неэффективно использовали технику. О бюджете самого института умолчим. Вот так и утекали денежки в советские времена. Таких дыр в плановой советской экономике были миллионы.

Новый русский капитализм с ЦНИИМОДом разобрался быстро. Нет больше такого института. Здание отремонтировали и передали суду. Всё правильно, с преступлениями в капиталистической России стало несравнимо разнообразнее и богаче, нежели в советской. Но в судебной практике Архангельска случаются и казусы, кои отчётливо передают особенности новой эпохи.

В этом здании судили две знаковые фигуры архангельской общественной жизни первого десятка лет третьего тысячелетия — шаловливого мэра и журналиста Азовского.

Последний схлестнулся с одиозным капиталистом, сколотившим миллионное состояние на чудовищной бурде из барахолки и олигархии. Пока учился в мединституте, фарцевал дефицитными сапогами, втюхивая втридорога студенткам, в том числе и моего курса. А после выгодно женился на дочери высокопоставленного чиновника архангельской областной администрации. Тесть оказался первым лицом у кормушки первой волны приватизации крупной государственной недвижимости, архангельских предприятий-гигантов, в том числе и самой доходной на Русском Севере целлюлозной промышленности. В результате стоматолог стал владельцем огромного комбината, который для СССР построили болгары, и громадного комплекса зданий на Поморской, в сердце Архангельска. Ошалел от счастья и колбасился чудовищно.

Журналист Азовский, не выбирая выражений, печатно дубасил бывшего стоматолога за все грехи сразу. Буржуя такая смелость достала, насел на правосудие, от которого скрывался сам, пока не залёг в Российскую Госдуму. Правосудие засунуло Азовского в известную городскую тюрьму на ул. Попова. Следствие и суд затягивалось, длилось это долго. Что заставило архангельских следователей, прокуроров, судей открыть дело и, по требованию миллионера, на котором от заведённых уголовных дел клейма ставить негде, месяцами мариновать в тюрьме журналиста, тоже депутата, только областной Думы? Догадаться нетрудно, сознавать противно. Горожанам противно.

Дело Азовского кончилось пшиком, юридическим позором. Журналиста выпустили, оправдали, сняли судимость. Архангельск же возненавидел не только олигарха, но и всю его семейку. Та с позором бежала не только из города, но из страны. Азовский на свободе, а экс-олигарх вместо заморского коньяка «Хенеси» и лобстеров, которыми его особо доставал журналист, хлещет горилку, занюхивая салом в стране, коя зимой с завидным постоянством устраивает международные «газовые скандалы».

История с шаловливым мэром — смех, стыд, позор в одном флаконе. Парнишка с сульфатских окраин города удачно извернулся, став преуспевающим сетевым торговцем. Насмотревшись на циничность и полный абсурд правления двух прежних мэров, с какого-то перепугу решил: может руководить не хуже. Замученные околобандитским нахрапом мутных личностей, прущихся во власть, архангельские бабушки дружненько проголосовали за молодого хозяина продуктовых лавок. Так он оказался самым молодым мэром многовековой архангельской истории.

Начал с карнавала, шёл по городу впереди колонны, в клоунском колпаке. Так же экстравагантно и правил. Команда правившего тогда губернатора была не лучше городской. Обе компании при власти раскозокались в пух и прах. Кончилось идиотское шутовство, когда молоденький мэр заявил, мол, намерен стать президентом России. К заявлению приложил, так сказать, эксклюзив, показав журналистам «НТВ», пардон, голый зад из проруби известной резиденции того самого олигарха, что пьёт сейчас горилку. Голая филейная часть журналистам «НТВ» явно приглянулась. Сюжет крутили долго, зад мэра, к печали и стыду горожан, страна видела не раз и не два.

В общем, опять вмешалось несчастное правосудие. Шаловливому мэру толком не знали, что предъявить: то ли поддельный диплом, который мало кто видел, то ли некие злоупотребления властью в виде охраны сына за счёт бюджета. В конце концов мэра, как и журналиста, посадили. Правда, вёл он себя менее прилично, в зале суда… Видимо, в знак протеста…

Понятное дело, о президентстве шалун с Сульфата больше не мечтал. Архангельского губернатора, к облегчению северян, снял с должности Московский кремль. Нового прислали из других весей. Наконец-то доморощенная клоунада кончилась. От прежнего мэра осталась шикарная деревянная Чумбаровка и глупая синтетическая ёлка на Новый год (в нашей-то тайге!). От прежнего губернатора — чувство недоумения: что это было? От всей той городской и областной архангельской власти первых семи лет третьего тысячелетия — глубокое разочарование и печальное чувство неловкости.

Такие вот «светлые» мысли навевает историческое здание суда в начале XXI века. И не известно, что экзотичнее: двухсотлетние воспоминания о перерабатывающем контрабандный тростник сахарном заводе бизнес-контрабандиста иностранного происхождения начала XIX века Вилли Брандта или выкрутасы судебных историй архангельского правосудия второго пришествия капитализма в Россию.